В прошлом году в нашей библиотеке состоялась встреча читателей с председателем Союза писателей России, нашим земляком из Суземского района Николаем Федоровичем Ивановым. На встрече прозвучало предложение почётного гражданина Унечского района Виктора Михайловича Тимощенко о написании книги о селе Белогорщь.

Николай Федорович представил библиотеке первые главы будущей книги...

ОБРАЩЁННЫЕ К СОЛНЦУ

История села Белогорщь Унечского района, составленная по обрывочным историческим сведениям, документам и воспоминаниям.

1. Меж Россией и Польшей

...Со смешанным чувством ехал пятидесятилетний генерал артиллерии Великого княжества Литовского Николай Абрамович в восточные земли. Завоевание Смоленска в 1611 году дало польской и литовской шляхте возможность не только значительно укрепить Королевство Польское и Великое княжество Литовское, объединённые в Речь Посполитую, но и забрать у ослабленного Русского государства обширные земли северо-западного направления, которые испокон веков заселяли вятичи, северяне да радимичи.

Территории, в которые ехал генерал в качестве стародубского старосты, веками не знали покоя. Присоединённые Вещим Олегом к Русскому государству в 882 году, многократно подвергавшиеся нападениям со стороны Польши и Швеции, добившимися фактического распада Древнерусского государства, в 1514 году великим князем Василием III вновь были возвращены Москве.

Кем был по духу и крови его отец — воевода Смоленский и Минский Ян Абрамович, про то генерал достоверно не знал: отец умер, едва Николаю исполнилось 13 лет. Смышлёного парня отдали на воспитание в семью польских Радзивиллов из городка Биржи. Литовский городок между Ригой и Вильно развивался на глазах мальчика — богатейший род Радзивиллов, получивший эти земли, извлёк из удобного стратегического местечка немалую и закономерную выгоду.

Может, и пошло бы дальнейшее учёное развитие сироты по торговой линии, но попечители решили отдать Николая в Лейпцигский университет на обучение инженерному и артиллерийскому делу. Не объедал и не тяготил сирота семью Христофора Радзивилла, но отмечали в нём опекуны быстрый ум да влечение к наукам, послушание да сообразительность. Судьба открывала дорогу именно в военную карьеру, тем более Польша непрерывно билась со всеми соседями за своё главенство в регионе — то со шведами, то с Минском, то с московским Смоленском…

— Тпру-у-у, — остановил лошадь кучер, прервав мысли вельможного пана. — Пан староста, передохнуть бы лошадкам, — попросил с полупоклоном.

Остановился весь обоз, сопровождавший старосту. Генерал вышел из кареты, на дверце которой красовался герб с голубым полем и сияющей в центре золотой подковой. Она, именно она почиталась как главный символ их рода, отодвигая на второй план даже красовавшегося над шлемом и короной ястреба с расправленными к взлёту крыльями. Герб был старинный, используемый множеством польских родов, принятый Николаем Яновичем и для себя. Ему, человеку военному, служившему Великой Польше с младых лет, пришлась по душе легенда появления этого герба — «Ястребец». А она гласила о том, как в стародавние времена язычниками была захвачена некая гора, превращённая ими из-за крутых ледяных склонов в неприступную для польских рыцарей и их конницы крепость.

Видя растерянность в среде противника, язычники, бахвалясь, стали звать их на поединок со своим силачом. Вызов принял рыцарь Ястшембчик. Он придумал подковы на скользящие по льду конские копыта, подковал за ночь своего боевого коня. Благодаря изобретению, смог преодолеть ледяную гору, сошёлся в поединке с противником и не просто одолел его, а взял в плен. Рыцари, также подковавшие своих коней, стремительно преодолели неприступную доселе гору и разбили врага.

С тех пор главы польских родов, отличавшиеся верной службой королю и проявлявшие храбрость на поле боя, получали право иметь гербом «Ястребца» — по имени Ястшембчика.

Пан Абрамович, многие годы проведший в военных походах рядом с лошадьми, при составлении своего герба не мог не остановить свой взор именно на подкове, не восхититься старинной легендой. Да и звание его — первый генерал артиллерии — подразумевало не только самое тесное общение с этими благороднейшими животными, именно при нём артиллерия стала иметь постоянную конную тягу, приставленную к каждой пушке...

...Кучер выбрал для привала место довольно удачное — на крутом берегу из белой глины. Обращённый к солнцу, он после полутьмы кареты представился белой горой, и по привычке продолжая измерять любую выгоду в первую очередь с военной точки зрения, генерал подумал: здесь было бы выгодно стоять некоему поселению. Тем более столбовой дороге, соединяющей Мглин и Стародуб, крайне необходимы обустроенные для остановки путников места. Здесь, на Белой горе, на этой Белагорщи, обращённой к солнцу, вполне возможно закрепить слободу…

Огляделся вокруг, осматривая растущие вперемешку сосны, дубы, осины. То ли показалось, то ли в самом деле мелькнул среди кустов заяц. Прокуковала кукушка, перебив птичий гомон. На крутом обрыве, уходящем к протекающей внизу речушке с поплавками кувшинок, нащипал щавеля. Покислил в охотку рот, пока прислуга разворачивала скатерть для приёма полноценной трапезы. То ли перебивая аппетит, то ли возбуждая его, нарвал лесной земляники, оформив ягоды в букетик. Дарить было некому, в дорогу ни жену Эльжбету Горностаевну, ни сына Самуэля не взял, потому сам снял губами дрожащие на тонких ножках ярко-красные ягоды. Сласть! Да, место благодатное. Быть здесь Белагорщи!

— Там курганы, — обследовавший окрестность глава охранной службы указал в сторону от оврага. — В них местные обычно делали захоронения.

Николай Янович кивнул, принимая сообщение к сведению. Оно не то что испугало или напрягло — больше обрадовало: значит, здесь поблизости и в давние времена жили люди, не могли они не облюбовать такое благодатное место. Значит, и он не ошибается. А кто в тех курганах похоронен, ещё неизвестно — местные ли, поляки, шведы. В год, когда Николай поехал в Лейпциг на учёбу, Лжедмитрий перешёл границу в устье Десны и вторгся в пределы русского края. Сколько было затем походов и сражений за эту территорию, счесть трудно, но именно земли, по которым ныне ехал в полученные владения стародубский староста, стали не просто границей между Россией и Польшей, а узлом дипломатических и военных противоречий.

Конечно, приграничное положение между враждующими государствами сказалось отрицательно на развитии земледелия, бортничества, торговли — мало кто желал вкладывать силы и средства в места, постоянно разоряемые войнами. Но сегодня, кажется, наступили благословенные времена для Речи Посполитой. Державшийся в осаде 20 месяцев Смоленск пал, открыв возможность Польше увеличить свои наделы. Но как человек военный, изучивший осаду и оборону Смоленска, генерал не особо радовался той победе — слишком дорогую цену пришлось заплатить, чтобы он, как и многие шляхтичи, стал старостой в новых приделах. 30 тысяч поляков и наёмников легло под крепостными смоленскими стенами — разве это безоговорочная победа? Под Смоленском впервые в истории произошли и подземные бои, когда копавшие каждый свои подкопы — одни за водой в Днепре и ради вылазок в стан неприятеля, другие ради подрыва стен — соединялись и сходились в рукопашные схватки под землёй. Русские побеждали, заваливая польских минёров обрушением ходов. И даже когда истощённый, обескровленный гарнизон крепости пал, последние его защитники вместе с уцелевшими горожанами закрылись в Успенском соборе посреди Соборной площади. И взорвали себя остатками пороха вместе с подступившими войсками.

К потомкам таких людей-воинов и ехал старостой Абрамович. Среди таких русичей и малоросов ему предстояло жить, управлять ими, подчинять своей воле, а значит, воле нового для них государя-гетмана. Получится ли? Заброшенные, необработанные земли не могли давать богатых урожаев, скудное пропитание и засилье иноземцев заставляло местных жителей объединяться в разбойничьи шайки. Значит, не особо-то боялись или жаловали новую власть. Жечь огнём и мечом? Пытаться увещевать? Где золотая середина?

...Ту дорогу из Смоленска через Мглин на Стародуб староста Николай Абрамович, на местный лад прозванный Миколаем, не забывал никогда. После Белой горы, преодолев Гнилое болото по деревянному настилу из срубленных деревьев, пройдя с осторожностью тёмный глухой лес, мнения о понравившемся солнечном крутояре не изменил. А когда в 1642 году доложили, что на горе, обращённой к солнцу, создали наконец слободу Белагорща в 4 двора, был удовлетворён.

Да только в самой Речи Посполитой дела шли не совсем гладко. На Украине казацкий гетман Богдан Хмельницкий начал бить польских панов, освобождая одно за другим селения. Весть об этом дошла и до брянских земель, на борьбу с инородцами стало всё чаще и чаще подниматься и местное население, пополняя армию Хмельницкого. Уже взят Новгород-Северский, отряды казаков, не встречая сопротивления со стороны малочисленной польской охраны, выдвинулись в сторону Стародуба. Практически все иноземные старосты бежали в Польшу и Литву, стали прятаться в глухих лесных дебрях — не зря же главный город края назывался Дебрянск. Это потом частица «де» отпадёт, сделав город Брянском...

Однако случилась передышка. Отряды Хмельницкого, изгонявшие поляков с Северской земли, после взятия Стародуба и Почепа были отозваны гетманом на Днепр. Уход почти 30-ти тысячного войска одобрил поляков, скрывавшихся в лесах за Ипутью, они вновь стали возвращаться на прежние хлебные места.

Николай Абрамович, также уехавший от погромов на родину, пишет своим подданным письмо-распоряжение, в том числе и для жителей новоиспечённой слободы Белагорща:

«Вам, мещанам мглинским и дроковским, войтам, атаманам и всем мужам (muzom) обеих волостей этих городов с пожеланием вам при добром здоровьи, благословения господня и мирного жития, сим объявляю: вручены мне листы ваши, как от городов, так и от обеих волостей, из коих усматриваю, что вы опомнясь от прежних своих преступлений и возмущения, вновь обращаетесь к надлежащему подданству мне, господину своему и оными (письмами) чрез своих посланных предаетесь. В чем поступаете истинно в угоду Богу, ибо он в предвечном своем божественном установлении, возложил на вас такое состояние, что быть вам подданными, а не панами.

И от начала мира предки ваши в сем состоянии умирали и таковому божьему определению, как люди богобоязненные, не воспротивлялись и на господ своих руки никогда не подымали, за что без всякого сомнения, наслаждаются на небесах лицезрением Творца своего. Вы же, впав в такой грех и воспротивясь Господу своему тем, что не оставались в своем подданском состоянии, умоляйте прежде всего Бога Творца своего, коему столь яростно воспротивились! — а ежели будете о том душевно скорбеть и твердо вознамеритесь более в такой грех не впадать, милосердный Бог сие вам простит.

Что же касается меня и оскорбления вами господского моего достоинства, то памятую я о том, что и сам непрестанно почти по всяк час Бога моего оскорбляю, а ожидаю, однако, от великого его милосердия отпущения моих грехов; памятую и о ежедневной молитве, в коей говорим все мы: остави нам долги наша яко же и мы оставляем должником нашим; а отсюда следует, что если бы кто не пожелал простить оскорбителю своему, тому не восхочет оставить и Бог вины его пред собою. Посему, как христианин, прощаю вам все то, в чем провинились вы в нынешние смутные времена против всей отчизны и против меня господина своего.

И прощаю вам так: все прегрешения ваши ввергаю в реку Ипуть и пускаю за водою в море; и как невозможно обратить вспять сию текущую реку, так и я вспоминать ваших преступлений и карать кого-либо за них не желаю и до самой смерти желать не буду; и хочу жить с вами как отец с сынами своими, лишь бы и вы также жили со мной как должно жить добродетельным сыновьям с отцом, оказывая мне надлежащее подданство и повиновение.

Приношение (Poklon) ваше, хотя я и ожидал, что поклонитесь чем-нибудь лучшим, принимаю в виду нынешнего голодного времени, надеясь, что, когда даст вам Бог поправиться после нынешних замешательств (po tych klotniach) в имуществе вашем, тогда не откажитесь мне за это вознаградить. Что касается облегчений в податях, то я распорядился не взыскивать того что следует мне лично, т.е. чиншей, дякол, медов, до самой осени, хотя и сам я нуждаюсь, потерпевши так много разорений в моих маетностях.

Воинской же стации отставить вам не могу, ибо это надлежит не мне, а на продовольствие солдатам (zoldakom), посему как невозможно солдатам жить без хлеба, так невозможно и мне отпустить вам их стацию; однако и в этом велел я сделать вам облегчение: весь повет давал, согласно гетманскому постановлению, по одиннадцати злотых с дыма; с вас же велел я взять только по пяти злотых, которые выдайте сейчас же непременно, ради самих себя, ибо лучше если это выберет подстароста, чем если бы по приходе войск стали выбирать сами жолнеры, что было бы для вас более убыточно.

Что касается меня, прошу лишь о том, чтобы вы для меня засеяли на зиму жито, согласно указанию моему, данному подстаросте, который вам расскажет все в подробности. Ничего тягостного от вас не требую и уверен, что вы к сему преклонитесь и все это сделаете; а я буду в том иметь доказательство, что вы искренно и самым делом, а не словами, возвращаетесь к подданству и преданности мне, господину своему.

С тем предаю вас Господу Богу, в его святое попечение, а он сам да приведет вас к истинному покаянию и да внушит сердцам вашим желание, чтобы вы жили в таком состоянии, в каком искони хотел вас иметь Бог и чтобы вы воздавали божие Богу, а панское — пану.

В Дубниках 22 июня, 1650 г. Николай Абрамович на Ворнянах, воевода троцкий».

Подписался именем родовых имений, не предполагая, что через века это его распоряжение станет одним из немногих, которое покажет не только его характер жёсткого, но не самодурного правителя, отмеченного стремлением и понять, и держать в узде проживающих во всех 27 поселениях Мглинской волости и в Стародубском повете людей. Похоже, он и впрямь нашёл золотую середину в управлении дарованными землями.

Одно из последних деяний перед смертью генерала Николая Яновича Абрамовича в 1650 году — указание некоему Ежи Сухорабскому составить «Инвентарь Мглина», то есть его экономическое описание, «для целей учёта поступающих от населения доходов». Через год появляется и «Инвентарь волости Мглина», записанный в ноябре 1651 года, правда, уже после смерти пана Абрамовича.

«Инвентарь Мглина» оказался одним из самых древних документов, содержащих социально-экономическое описание города Мглина и его волости и дающих достаточно полное представление о хозяйственном положении края по состоянию на середину XVII века. А «Инвентарь волости Мглина» содержит уже не только точный список населённых пунктов волости, но и включает поимённый перечень всех домовладельцев. Впервые слобода Белагорща при речках Тросна и Кужелевка представлена в официальном документе, пусть и всего четырьмя дворами, которые на тот момент были освобождены от податей: войт (староста) Лукьян, Кузьма Верховёнок, Васька Дударь и Гришка Щевк.

Как уже говорилось, в феврале 1651 года Николай Абрамович умер в Вильно. После себя он оставил сына Самуэля, который впоследствии станет королевским полковником и Стародубским старостой. В Ворнянах до начала XX века простоял и дворец Абрамовичей, за которым располагался красивый парк в романтическом стиле. К сожалению, накануне Первой мировой войны дворец этого знаменитого шляхетского рода сгорел...

А Белагорща устояла во всех исторических катаклизмах. И может считать годом своего основания 1642-й, потому как, исходя из «Инвентаря волости Мглина», составленного в 1651 году, упомянутые в документе четыре двора обозначены освобождёнными от податей. По тем временам это право предоставлялось на срок не более 8 лет...

2. Куда не стоит ходить захватчикам

Ничто в этом мире не вечно, кроме звёзд над головой.

Никогда в мировой истории захватчики не могли удержать земли, полученные коварством или правом сильного. Подрастёт среди угнетённых новое поколение и обязательно появится тот, который соберёт полки и приведёт их к могилам предков. Могилы — они наиболее незащищённые, потому что не могут постоять за себя и свою землю, но всегда остаются на ней.

В 1653 году царь Алексей Михайлович не без помощи союза с Богданом Хмельницким вернул под своё начало и в русские земли Смоленск. Повсеместные восстания крестьян брянского края вынудили поляков теперь уже окончательно для того периода покинуть пределы Стародуба и Мглина.

Однако сил у Москвы обустраивать их не хватало, как не хватало усилий Речи Посполитой, предпринимавшей слабосильные попытки вернуться в облюбованные земли. После некоторого запустения города и села Северской земли попали в управление сподвижнику Богдана Хмельницкого сотнику Лаврентию Бороздна, который владел ими с братьями и со своим сыном Максимом — выпускником Киевской академии, прекрасно владеющим немецким языком, но признанным деспотом, не гнушавшимся бить людей самолично за прегрешения или провинности, даже малые. Род Бороздны владел огромными поместьями, занимавшими значительную часть теперешних Новозыбковского, Климовского, Стародубского, Мглинского районов. Это говорит о том, что Бороздны были едва ли не главными землевладельцами Северской земли, тем более у родоначальника династии Осипа Бороздны в 1638 году было усадебное место с постройками в Стародубе на Могилёвской улице...

Ради справедливости следует признать: польская колонизация значительно способствовала освоению Стародубских земель: росли новые поселения, возникали новые производства. Белогорщь стала славиться производством деревянной посуды. По подсчётам историков, во второй четверти XVII столетия на Северщине появилось свыше 300 новых поселений.

Только жадность не имеет разумных пределов. Поляки, нахлынувшие в Стародубщину, по праву победителей захватили в свои руки разные селища и пустоши, в том числе и такие, которые имели ранее русских хозяев. Так, в 1625 году королевской грамотой уже не подтверждается право Бороздён на часть имений, указанных в грамоте 1620 года, — они отошли к наехавшим полякам. Имеется подлинный королевский декрет 1648 года, показывающий, что стародубец Осип Бороздна и его сосед по поместьям Барановский вели безуспешный земельный спор с поляком Мартыном Фащом. Вызванные по жалобе Фаща Бороздна и Барановский, несмотря на повторенный 4 раза вызов, в суд не поехали. За это ослушание Осип Бороздна был изгнан из государства и лишён всех имений. И лишь 2 сентября 1656 года Богдан Хмельницкий вернул сыну Осипа Лаврентию все имения, перечисленные в акте 1620 года.

«Мы, маючи взглядъ на пана Лаврентія Бороздну, — говорилось в этом универсале, — подались мо ему въ поссесію села: Горекъ, Клюси, Куршоновичи, Жолведь, островъ Тарасовскій н Заджеверскій, селище Медведово, пустошь Бутовское, д. Ярпово, селище Заничи, Бахаевское, также въ Мглинской волости селище Тростянское и селище Рощининское, селище Роевское надъ рѣкою Бѣлогощею, село Кгарцево зъ млиномъ, д. Хоромное, пустошь Борозина... маетность его власную (собственную), въ повѣтѣ Стародубовскомъ будучую».

При этом гетман под страхом строгой и неминуемой кары при малейшей жалобе запрещал «у выш речоных селах и маетностях кривду якую ему самому и людем чинити». Не ограничиваясь возвращением Бороздне наследственных имений, Хмельницкий дал ему ещё и новое имение — с. Белогощь.

Однако после поляков Белогощь (название села менялось в зависимости от написания документов) запустела, хотя и продолжала значиться в числе имений Борозден. И так числилась до Петра Ивановича Рославца, который вновь заселил и наполнил жизнью Белогорщь. И не просто заселил, а перенёс его чуть восточнее, подальше от заболотившегося ручья под Белой горой.

Был Пётр Иванович родом из Почепа, из мещан, грамоте не обучался, но своей пронырливостью сумел занять чин сотника почепской сотни Нежинского полка. Много раз снимался с должности, перемещался по иным чинам, но умение льстить начальству сделало со временем его полным властителем Стародубщины, где стал он бесконтрольно раздавать земли новым покровителям и друзьям. Не обходил, конечно, и себя, нажив не только капитал, но и множество врагов и завистников.

В бурной своей жизни успел поучаствовать Пётр Рославец и в антироссийском восстании, и предавал затем украинских гетманов, попадал в тюрьмы, снова клялся новым хозяевам и снова устраивал против них заговоры. Закончил тем, что войсковой суд 6 января 1677 года за очередное предательство приговорил его к смерти. Царским указом смерть была заменена на тюрьму и ссылку. Имущество и богатая казна были конфискованы. Суд, исходя из царского указа, дополнил своё решение следующим содержанием:

«На вечное бесчестье с тем, чтоб он никогда не был назначен ни в самый наименьший чин, был бы отлучен от жены и сродников и во все время жития своего ни в каком съезде между честными особами в Молороссийском крае не имел участия».

В итоге некогда всесильный владелец Белагорщи Пётр Рославец был отправлен в Москву, откуда его отправили в ссылку в Сибирь. Где он и скончался, не оставив после себя обозначенной могилы.

С 1672 до 1687 года село оставалось свободным — до времён Мазепы, отдавшего его почепскому сотнику Иосифу Мартыновичу (Осипу Мартынову), после которого стародубский полковник Михаил Миклашевский «людей села принудил к своему послушанию».

Личность Миклашевского была незаурядной, он не нравился лично Мазепе, и тот во время русско-шведской войны, чтобы избавиться от неугодного командира полка Миклашевского, отправил его полк навстречу шведскому войску, заранее предупредив тех о наступлении казачьего отряда. Из кровавого, кровопролитного сражения почти никому из казаков уйти живым не удалось. Предательство у Мазепы жило в крови…

Миклашевский правил недолго, да и Белогорщу не жаловал особым вниманием. Доподлинно известно, что переселилось при нём в соседнюю Писаревку несколько семей белогорщских жителей, которых стали звать стрельцами.

В 1709 году шесть дворов Белогорщи были отданы бунчуковому товарищу, писарю генеральной канцелярии гетмана Афанасию Покорскому, «за его войсковие служби и за понесенное во время нашествия шведского разорение».

Здесь необходимо некое пояснение, что есть «бунчуковый товарищ». А есть это почётное звание, которым малороссийские гетманы награждали сначала сыновей полковых начальников, а потом при уходе в отставку и полковых чинов. Обязанность бунчуковых товарищей заключалась в том, что они сопровождали гетмана в походах, находясь «под банчуком», то есть под символом достоинства и власти, перенятым у татар. Это мог быть привязанный к древку хвост коня либо яка, что заменяло собой европейский штандарт. Со временем таких полувоинов — ни за что не отвечавших, но пользовавшихся привилегиями, стало слишком много, и звание было упразднено.

Афанасий Фёдорович Покорский начал службу около 1690 года в гетманской канцелярии и отсюда ходил в 1695 году с гетманом в Казыкерменский поход на юг России. Это был указ Петра I — взять четыре турецкие крепости на Таванском острове, которые закрывали выход в низовья Днепра и Чёрное море.

Во время сражения Покорский попал в турецкий плен, но был освобождён. По освобождении получил стародубское писарство, на котором оставался не позднее 1708 года.

После Покорского Белогощью «насилием своим завладел генеральный судия канцелярии гетмана Чарныш; только он оттоль выгнан указом гетмана Скоропадского, чтившего "бунчуковых товарищей"», и после него Белогоща передана Покорскому во владение по-прежнему.

Более того, кроме полученных от Мазепы двух сёл, Яцкович и Выстриково, Покорский поселил несколько слобод — Казёнку, Шулаковку, Павловку и другие. По универсалу 1709 года, когда Афанасий Покорский, по увольнении от писарства, опять служил в генеральной канцелярии, Скоропадский прибавил ему ещё с. Белогорщу «За службы, на писарстве полковом Стародубовском бывшие, а тепер в канцелярии войсковой ронячиеся».

Но лучше обратиться к самому документу, через язык, обороты речи, правила написания угадывая в том числе время и обстановку, царившую вокруг Белогорщи. А документом этим является запись, сделанная по рассказам старожилов 29 сентября 1729 года во время проведения в Малороссии Генерального следствия.

Само Генеральное следствие о поместьях — это не что иное, как ревизия и разграничение земельной собственности с целью установления точного числа дворов податного населения и проверки законности прав на них. Описание проводили специальные канцеляристы, которые, переезжая от одного населённого пункта к другому, собирали сведения от старожилов о времени основания имений и об их владельцах. Для чего это делалось?

Начиная с 70-х годов XVII века, гетманы начали раздавать имения в «потомственное» или в «вечное» владение, когда дело касалось особо видных в «войске» людей. При этом дававшиеся во временное владение «до милости войска» имения постепенно всё чаще также стали утверждаться за наследниками получивших их лиц. Часто мотивом такого утверждения служило то, что и эти наследники в свою очередь несли службу «войску». К концу XVII века такая раздача земель Малороссии приобрела массовый характер — земли стали раздавать приятелям, родственникам, за взятки и т. д. Другими словами, в Малороссии началась массовая «прихватизация» земель, урочищ, сенокосов, мест, пригодных для сооружения водяных мельниц и прочее.

Основой благополучия и расцвета новых владельцев Малороссии стали земельные наделы, которые поделили с помощью очень нехитрого приема «займанщины» — кто первым прибежал и огородил участок — того и земля. Малороссийское право такую займанщину признавало достаточным для юридического владения: «Кто-би себѣ какіе грунта и угодия нажилъ, а оние прежде никакова владѣлца не имѣли, или-би кто на пустую землю пришелъ и тую землю распахивалъ, либо лѣсъ расчищалъ,.… таковія недвижимія имѣнія имѣютъ быть того, кто владѣетъ, собственния, какъ-би купленная».

Вот для наведения порядка Московское правительство и предписало провести Генеральное следствие.

Права у канцеляристов были достаточно широкие: за предоставление им недостоверных сведений они могли отбирать имущество, производить аресты и подвергать физической экзекуции. Но и сами трудились в поте лица: делали копии документов, которые определяли права и формы собственности, уточняли границы угодий разных лиц, монастырей, сельских общин и т. д.

Всё это говорит в пользу того, что именно сведения от Генерального следствия обладают наибольшей степенью достоверности.

Итак, год 1729-й. Ещё живы старики, не только сами помнившие польских правителей, но и рассказы своих родителей, основывавших Белогорщь:

«Въ полковой Стародубовской канцеллярии о селцу Бѣлогощи, въ сотнѣ Мглинъской найдуючомъся, того ж селца жителѣ, именъно Степан да Иванъ Тиосы и Костя Малѣевъ, под потераниемъ своего имѣния сказали, что оное село Бѣлогощу за владѣния полского осажовавъ слободою полъекий шляхтичъ Николай Абрамовичъ и было въ собственъномъ владѣнии того Абрамовича;

а по изгнаний поляковъ зъ Малой Россiи была оная Бѣлогоща въпустѣ; а хто имѣлъ ли тамъ владѣние оны це вѣдают, толко вѣдают тое, же тую Бѣлогощъ в жило осадилъ бывший полковникъ стародубовский Петро Рославець при гетманѣ Самойловичѣ не на уряд який и не на ратушъ, токмо для своего владѣния, якъ и ииротчие владѣлци;

послѣ Рославця зоставала Бѣлогощъ навакансѣ, без владѣлца въ волѣ гетманъекой и въ войсковой дирекции;

по нѣкоемъ же времени за гетманства Мазепиного было оное село во владѣнии Иосифа Мартиновича, бывшого сотника почеповского, не на чинъ такожде, понеже село Бѣлогоща въ сотнѣ Мглинской, а не въ Почеповской найдуется;

послѣ же оного Иосифа Мартиновича Бѣлогощъ знову, якъ и прочие вакансовие села по обыкновению малороссийскомъ найдовалася вакансовое въ диспозицiи войсковой, которого тогдашний стародубовскый полковникъ Михайло Миклашевский не по дачамъ гетманскимъ, но яко вакансового села уживалъ къ своему послушенству;

а по Миклашевского смерти въ Шведщину од гетмана Скоропадского надана унѣверсаломъ въ владѣние пну Афанасию Покорскому;

и въ томъ селѣ толко имѣется пят чвертокъ въ пустоши войсковых, а протчие кгрунта и дворы, поля, сѣнокосные кгрунта и всякие бѣлогощанские обрубние угодия его пна Покорского сут купленные;

тимъ же селомъ насилиемъ своимъ завладѣлъ былъ и судиа Чарнишъ, толко онъ одтоль вигнань указомъ гетмана Скоропадского;

а послѣ его привернено тое селце Бѣлогоща пну Покорскому во владѣние по прежнему, которимъ онъ и до ннѣ владѣетъ.

К сей сказъци по прошению старожиловъ села Билогощи, Стефана да Ивана Тясовъ и Костѣ Молѣева, вомисто ихъ руку приложилъ Ивань Колчевъский значковий товариша полку Стародубовъского».

Как видим, Покорский значительно расширил свои владения в Белогорще, скупив другие дворы, а также сенокосные земли. По Генеральному следствию «всякие угодья на урочищах: Скрипячом, на Избищу, на Будилове, на Граничной, на Полионце, на Миколшом ручаю, на Лубенцу, на Дудоровом логу, на Ивановом бору, на Кужелевци, на заимищу Белогощанском, на займищу Яловой Колоде, Унецком, на займищу Усудинки», которыми Покорский по восьмому пункту владеет, «а к ратуши оное село и не на який уряд не надлежало и не надлежит; дворов в нём 26».

Следующий официальный документ — первая перепись Малороссии 1723 года, в которой числится: крестьян Афанасия Покорского грунтовых — 10 дворов, бобылей 21 хата. По восьмому пункту Генерального следствия в 1730 года с. Белогорщь также числится во владении Покорских.

В 1781 году была Белогорщь отнесена к Стародубскому повету Мглинской сотни. По переписи Новгород-Северского наместничества в Белогорще зарегистрировано 23 двора и 24 хаты подданных мглинского сотника Афанасия Покорского и его братьев.

Категории жителей, число дворов и хат с. Белогорщь в 1781 году:

...Прослеживая даты владения Белогорщью разными людьми, следует отметить и ряд исторических событий, происходивших в это время на этих землях. Главное — весна 1708 года, когда шведы вторглись в Россию. Самоотверженная борьба русичей против шведского Карла XII и изменника гетмана Мазепы продолжалась до поздней осени. 11 октября Карл XII через Белогорщь следует в село Рюхов для встречи с остатками своего войска для штурма Стародуба. Однако, изменив план, он обошёл город и ушёл в Украину. В 1709 году после Полтавской битвы Карл XII с Мазепой бежали в Османскую империю.

В центре Стокгольма стоит памятник Карлу, где он рукой указывает в сторону России. Народ шутит: он показывает новым поколениям любителей потягаться силой с Россией, что туда не ходите, там вы найдёте свою погибель...

Богдан Хмельницкий

Герб Афанасия Покорского

Михаил Миклашевич

Смоленская крепость

Родовая ветвь Покорских

Герб рода Рославец

Герб рода Бороздна